Честное слово, мама, я больше не выдерживаю

— Честное слово, мама, я больше не выдерживаю! — Алина с грохотом швырнула кружку на кухонный стол. Кофе вылился, оставив пятно на скатерти. — Прости, я не нарочно…

— Ничего страшного, — устало произнесла Елена Ивановна и уже потянулась за губкой. — Отстирается.

— Вот именно! — вскинулась Алина. — У тебя всегда всё “починится”, “заштопается”, “забудется”! А он хоть раз сказал тебе спасибо?!

Она тяжело опустилась на старенький диван — тот самый, что отец когда-то приволок с барахолки с гордым видом: «Лен, прикинь, почти даром урвал!» А мама тогда лишь вздохнула и снова отложила мечту о новом. Как всегда — промолчала.

— Алин, ну зачем ты так заводишься? — сев рядом, Елена Ивановна начала нервно теребить угол фартука. — Папа твой…

— Сейчас опять начнётся: «Он не со зла», да? — перебила дочь. — Мам, ты ведь сама понимаешь, как это звучит! Он вчера довёл тебя до слёз из-за какой-то ерунды! Это нормально?

Елена вздрогнула, вспомнив вечер. Поводом стал неудачный ужин — картошка, что не прожарилась. «Ты что, решила отравить меня?» — взвился Сергей. А дальше было хуже…

— Ну, накричал… бывает, — тихо сказала Елена, избегая взгляда дочери.

— Накричал?! — Алина вскочила, зашагала по кухне. — Мам, я слышала его вопли на лестничной площадке, три этажа вниз! Я бежала домой, думая, что он тебя… — она не закончила, сглотнула. — Мне было страшно, понимаешь?

— Доченька… — Елена протянула руку. — Прости, что испугала тебя.

— Не ты должна извиняться! — резко остановилась Алина. — Почему ты всегда просишь прощения за то, что сделал он?! Он должен на коленях умолять у тебя прощения за всё это!

На плите загудел чайник. Елена, будто по команде, встала, чтобы выключить его.

— Чаю хочешь?

— Перестань увиливать! — Алина вновь села. — Ответь прямо: ты счастлива с ним?

Рука с чайником замерла. Счастлива? Когда она в последний раз вообще думала об этом слове?

— Знаешь… — она медленно опустила чайник. — Я уже и не помню, что это такое. Живём, и ладно…

— Это не жизнь, мам. Это ты выживаешь! — Алина сжала кулаки. — Посмотри на себя. Ты красивая женщина, но выглядишь как будто прозрачная. Боишься улыбнуться — вдруг «глава семьи» осудит. На работе премия — и тишина, чтоб он не закатил истерику и не спустил всё на выпивку с друзьями.

— Ты сгущаешь краски… — вздохнула Елена. — Всё же он твой отец…

— И что? — Алина подошла к окну. На улице медленно кружил снег. — Из-за этого ты должна терпеть, как он тебя ломает? Знаешь, что больнее всего? Я помню тебя другой. Весёлой, поющей под радио. А твоё красное платье помнишь?

Улыбка скользнула по лицу Елены. То платье — с распродажи. Она тогда сияла, а Сергей только скривился: «Клоуном себя выставлять?» С тех пор оно так и висит в шкафу…

— А свадьба тёти Кати? Помнишь, как ты танцевала? — продолжала Алина. — Мне было мало лет, но я помню, как все восхищались: «Какая пара у Лены!»

— Да… — еле слышно выдохнула Елена. — Только потом он неделю молчал со мной. Говорил, что я опозорилась…

— Вот! — Алина резко обернулась. — Он всё в тебе потушил — свет, радость, голос. А ты… всё прощаешь, всё глотаешь!

Во дворе скрипнули тормоза. Этот резкий звук она узнала бы в любом состоянии — Сергей вернулся.

— Надо ужин разогреть… — всполошилась Елена.

— Мама! — Алина встала и крепко схватила её за плечи. — Перестань! Ты не обязана бегом мчаться к плите, как служанка!

Дверь хлопнула. Где-то в шкафу дрогнула посуда.

— Кто орёт на весь дом?! — раздался хриплый голос из коридора. — Алина, опять ты?

— Привет, папа, рада, что ты по нам скучал, — ехидно бросила она, скрестив руки.

Сергей зашёл на кухню, пошатываясь. От него пахло алкоголем и сигаретами. Елена поморщилась.

— Ты опять пил? — сорвалось у неё.

Сергей бросил на жену тяжёлый взгляд.

— Ну и что? Ты теперь ещё и считать начнёшь, сколько я выпил? — проговорил он, бросая куртку на спинку стула.

— Я просто спрашиваю… — Елена попыталась удержать ровный голос.

— Спрашивает она… — хмыкнул он. — А сама кого в дом тащит, а? Вот дочь приехала — сразу спектакль закатили!

— Спектакль ты вчера устроил! — резко ответила Алина. — Мама весь вечер плакала из-за твоих криков. Думаешь, она не устала от этого всего?

— Ах вот как… — Сергей шумно выдохнул, потирая виски. — Значит, теперь и ты будешь учить меня, как жить? Вы с мамочкой решили объединиться?

— Если бы она не боялась, давно бы тебя выгнала! — Алина сжала кулаки. — Но она слишком добрая… или слишком сломанная, чтобы сказать тебе «хватит».

— Да как ты смеешь! — Сергей шагнул к ней. — Я её кормлю, одеваю, крышу над головой дал!

— Кормил?! — в голосе Алины сорвалась горечь. — Мама работает, между прочим! И ты прекрасно знаешь, кто платит за коммуналку, когда ты спускаешь зарплату на выпивку и карты!

— Не твоё дело! — рявкнул он, багровея.

— Это МОЁ дело, потому что я вижу, как ты её уничтожаешь изо дня в день! — Алина была неумолима. — Ты был другим, может быть… когда-то. Но сейчас — ты просто тиран, которому нравится власть над слабой женщиной!

— Закрой рот, пока я…

— Попробуй! — Алина встала перед ним, глядя в глаза. — Только попробуй! Мне не шесть лет, я не боюсь тебя. А если ты хоть пальцем тронешь её — я вызову полицию.

На мгновение наступила тишина. Воздух был натянут, как струна. Елена стояла между ними, растерянная, дрожащая, словно между двух огней.

— Лена, скажи что-нибудь! — рявкнул Сергей, переводя взгляд на жену.

— Скажи, мама, — прошептала Алина, глядя ей в глаза. — Только честно. Хочешь, чтобы он остался?

Елена молчала. Губы дрожали, глаза блестели от слёз. Впервые за долгие годы её душу разрывали не страх и покорность, а что-то иное — стыд за молчание… и слабый голос внутреннего «нет».

— Я… — выдавила она, но горло перехватило.

— Ну, вот и всё, — Сергей отмахнулся. — Две идиотки, сидят тут, жалуются. Я в гараж.

Он вышел, хлопнув дверью так, что задрожали стёкла. Несколько секунд в кухне висела оглушающая тишина. Потом — только дыхание Алины и всхлипы Елены.

Алина обняла мать. Та не сопротивлялась — впервые за долгое время прижалась, как ребёнок.

— Мам… ты ведь всё ещё можешь уйти. Не поздно.

— Я боюсь, Алина… — прошептала Елена. — А вдруг не справлюсь?

— Ты справишься. А если не справишься — я помогу. Мы вместе справимся.

Елена не ответила, но её руки сжали плечи дочери крепче. Очень крепко. И в этом жесте было всё — страх, отчаяние… и надежда.

Утро было серым.
Снег всё ещё медленно падал за окном, покрывая двор мягким белым ковром. Кухня была пуста, как будто ночь выжгла из неё все звуки и запахи. Только слабый запах вчерашнего кофе висел в воздухе.

Елена проснулась раньше всех. Она тихо сидела за столом, в руках держала кружку с уже остывшим чаем. Ночь прошла без сна. То, что вчера сказала Алина… эти слова эхом отдавались в голове. Сначала — как упрёк. Потом — как правда.

Сергей, как всегда, не извинился.
Он пришёл поздно. Бросил ключи на тумбочку, ввалился на кровать, не сказав ни слова. Спал громко, с храпом, пахло от него перегаром. Елена не могла уснуть рядом. Лежала, уставившись в потолок. Её пальцы скользили по пододеяльнику, как будто ища смысл.

Теперь же, глядя в окно, она пыталась вспомнить, когда последний раз просыпалась с лёгкостью. Когда вставала не из страха или привычки, а по внутреннему желанию жить.

— Мам? — голос Алины прозвучал тихо, словно она боялась нарушить хрупкость момента.

— Я здесь, — ответила Елена, не оборачиваясь.

Алина вошла, села рядом. Некоторое время обе молчали.

— Я думала, ты уедешь сегодня утром, — наконец сказала Елена.

— Хотела. Но не смогла.

— Почему?

— Потому что не могу тебя так оставить.

Елена сжала губы. Глаза заслезились.

— Я ведь тоже хотела уйти, знаешь? Не раз. Но каждый раз что-то останавливало. Страх, привычка… жалость. Всё, кроме любви.

— Мам… — Алина накрыла её руку своей. — Мы можем уехать вместе. Хоть сегодня. Я найду квартиру, всё устроим. Начнём сначала.

— А как же работа? Квартира? Всё, что было…

— Это «было», мам. Но тебя в этом «было» больше нет. Осталась только тень.

Елена взглянула на дочь. В её лице — решимость. Сила. То, что когда-то было и в ней самой.

— Я боюсь, Алина… — прошептала она. — У меня нет ничего. Ни уверенности, ни поддержки…

— У тебя есть я. И есть ты. Этого достаточно для начала.

В этот момент с потолка с глухим стуком сорвался кусок старой штукатурки. Елена вздрогнула. Дом словно сам дал знак — хватит.

— Папа ещё спит, — сказала Алина. — Мы можем собрать вещи. Пока он не проснулся.

— А если он… — Елена не договорила. Представила, как он просыпается, орёт, запрещает, давит.

— Если он — значит, полицию вызовем. Мам, я рядом.

Несколько секунд Елена молчала. А потом встала. Не спеша, но с какой-то новой уверенностью в движениях.

— Хорошо. Только… можно я платье возьму? То самое, красное?

Алина рассмеялась сквозь слёзы.

— Конечно. Мы его отпразднуем, мама. Мы ещё станцуем, клянусь.

Позже.
Две женщины спешно собирали сумки. Не было лишнего — только документы, деньги, фотографии, одежда. Слишком много лет прошло, чтобы брать что-то ещё. Они обнялись в прихожей. Дверь заскрипела. Дом остался позади.

А впереди — снег. Тихий, лёгкий, как перезагрузка жизни.
И где-то в этом снегу — свобода.