— Я не собираюсь плясать под дудку свекрови, как кукла на ниточке. Мои деньги — это мои деньги. И никакие «семейные традиции» не лишат меня права быть собой.

— Я не собираюсь плясать под дудку свекрови, как кукла на ниточке. Мои деньги — это мои деньги. И никакие «семейные традиции» не лишат меня права быть собой.

Ирина едва не поперхнулась воздухом, когда переступила порог квартиры. Своей квартиры? Почти. Формально она принадлежала Андрею, но теперь, раз уж они решили начать здесь новую жизнь, можно было считать её хотя бы наполовину своей.

— Ну как тебе? — Андрей обнял её сзади, положив подбородок на плечо. — Нравится?

— Очень, — прошептала она, хотя пересохшее горло подсказывало иное.

Квартира была… удобной. Но не её. Диван — жёсткий, как надгробие. Кто вообще выбирает такие? Кто-то, кто не хочет, чтобы на них сидели. Массивные шкафы — словно гробницы для забытых вещей. И запах. В нём витала чужая лаванда, резкая и навязчивая — ни за что бы не выбрала такой аромат.

— Мама говорит, коричневый — это солидно, — заметил Андрей, перехватив её взгляд.

— Конечно, — Ирина натянуто улыбнулась. — Особенно если мечтаешь, чтобы гости чувствовали себя как на допросе.

Андрей рассмеялся, но смех был напряжённый. Он знал, кто по-настоящему обустраивал это «гнёздышко».

Позже, пока они раскладывали вещи, раздался звонок.

— Андрюша, это я! — раздался голос Елены Васильевны, и у Ирины в ту же секунду похолодели пальцы.

Свекровь ворвалась в квартиру, как смерч, бросив на интерьер взгляд, полный недовольства. И тут же её лицо омрачилось.

— Почему ваза не на месте? — она указала на хрустальную безделушку, которую Ирина чуть сдвинула. — Её место — строго по центру!

— Мам, ну… — Андрей замялся, не зная, как сгладить ситуацию.

— Мне показалось, что так она смотрится лучше, — мягко произнесла Ирина.

— Лучше? — Елена Васильевна медленно повернулась к ней. — Дорогая, у нас в семье есть устои. И если ты теперь часть семьи, будь добра — уважай их.

Ирина сжала челюсть, но промолчала.

— Кстати, — вдруг проговорила свекровь с холодной улыбкой. — Андрей говорил, тебя повысили. Сколько теперь зарабатываешь?

— Мама! — вспыхнул Андрей, но было поздно.

— Что такого? Мы же семья! — пожала плечами Елена Васильевна. — В семье не должно быть тайн.

В груди у Ирины что-то болезненно сжалось.

— Моя зарплата — это моя личная информация, — ответила она спокойно, но твёрдо.

Возникла тишина — тяжёлая, как свинцовая плита.

— Ты в своём уме?! — Андрей вдруг резко схватил Ирину за руку.
— Ты в своём уме?! — Андрей вдруг резко схватил Ирину за руку. — Мама просто пошутила!

— Это была не шутка, — тихо, но уверенно ответила Ирина, выдернув руку. — Это была проверка границ. Моих границ.

Елена Васильевна издала короткий смешок, в котором не было и тени веселья.

— Какие ещё границы, девочка моя? В нашей семье всегда всё общее. И деньги, и чувства, и пространство. Или ты думаешь, что пришла сюда устанавливать свои порядки?

— Я не пришла, я — жена твоего сына, — холодно сказала Ирина, не повышая голоса. — И не собираюсь быть безмолвной гостьей в собственном доме.

Андрей, растерянный, переводил взгляд с одной на другую, как мальчик между двумя учительницами.

— Мам, да хватит уже… — пробормотал он. — Может, дадим нам немного времени?

— Время? — Елена Васильевна усмехнулась. — Пока вы тут “время берёте”, дом разваливается. Всё держится на порядке. А порядок — это я. Без меня здесь хаос!

— Нет, — сказала Ирина, и голос её стал почти прозрачным от сдерживаемых эмоций, — настоящий хаос начинается, когда одна женщина считает себя главой семьи своего взрослого сына.

Молчание.

— Хорошо, — процедила свекровь, прищурившись. — Посмотрим, как долго ты продержишься без моей «деспотии».

Она развернулась и вышла, громко хлопнув дверью.

—

Позже, уже ночью, когда квартира наконец наполнилась тишиной, Ирина сидела у окна с чашкой чая, обхватив колени. Андрей молчал, лежа на диване, словно наказанный школьник. В комнате витал запах лаванды, упрямо напоминавший о её противнице.

— Она не всегда такая, — наконец пробормотал он. — Просто… Она привыкла всё контролировать.

— А ты привык всё терпеть, — спокойно ответила Ирина. — А я — нет. И не собираюсь.

Он сел, опустив голову.

— Ты правда не хочешь с ней общаться?

— Я готова общаться. Но как взрослая женщина с взрослой женщиной. Не как служанка с хозяйкой.

Ирина подошла к шкафу и вытащила вазу. Осторожно, с тихим стуком, она поставила её на полку в прихожей, подальше от глаз — и от центра стола.

— Или этот дом станет нашим домом, — сказала она, — или я просто найду другой.

Андрей не ответил сразу. Потом встал и подошёл, обняв её сзади, так же, как в тот первый момент.

— Тогда, наверное, пора делать ремонт, — прошептал он. — И выбирать новый аромат.

Ирина улыбнулась — впервые за весь день — и позволила себе поверить, что, может быть, у них ещё есть шанс.