Чужая судьба. Слова цыганки — Проживаешь чужую судьбу. Свою — другой отдала. Если захочешь, помогу вернуть твою!

Чужая судьба. Слова цыганки

— Проживаешь чужую судьбу. Свою — другой отдала. Если захочешь, помогу вернуть твою!

Марина заметила цыганку не сразу. Краем глаза уловила пёстрый платок и широкую яркую юбку, мелькнувшую в суете у рыбных прилавков. Она выделялась среди серой толпы: статная, прямая, с пронзительным взглядом, который, казалось, видел насквозь.

Цыганка стояла поодаль, присматриваясь к лицам, будто искала кого-то. Когда взгляд её упал на Марину, она мгновенно оживилась. Яркая юбка взметнулась, ноги двинулись быстро и решительно. Она шла прямо к Марине.

— Проживаешь чужую судьбу, — сказала она, хватая Марину за руку. — Свою другой отдала. Если хочешь, помогу вернуть.

Марина дёрнулась, вырвалась, прижала сумку к груди. Сердце колотилось — от испуга или от странной, необъяснимой правды, прозвучавшей в голосе незнакомки.

— Куда бежишь, милая? — крикнула цыганка ей вслед. — Всё равно вернёшься. Здесь меня найдёшь. Я ждать буду!

Люди вокруг замерли на секунду, наблюдая за сценой. Кто-то усмехнулся, кто-то пожал плечами. Марина торопливо отошла, не оглядываясь.

Повернулась к прилавку — рыба почти разошлась. Остались лишь хвосты да глаза. Обидно. Но странно: обидно не за ужин без рыбы, а за что-то глубже. За слова, которые попали в самую суть.

“Чужую судьбу проживаю… Вцепилась, как пиявка”, — прошептала она, утирая глаза. И вдруг почувствовала: да, всё именно так.

Марина жила будто не своей жизнью. Вставала по будильнику, ехала в адвокатскую контору возле рынка, слушала одно и то же радио в пробках. Зарплата — смехотворная, дела — скучные, желания — давно уснувшие.

Когда-то всё было иначе. Она мечтала о большом городе, о карьере, победах в зале суда. Уже на третьем курсе написала детальный план: магистратура в столице, практика в крупной фирме, поездка на стажировку в Европу. Её планы вдохновляли подруг, пугали родителей, но Марина знала — она справится.

Но за месяц до выпуска всё в ней померкло. Словно кто-то повернул внутренний переключатель. Она смотрела на страницы своего дневника — и не узнавалась. План казался чужим, будто писанным другим человеком. Тогда всё и сломалось.

На следующий день она, будто заговорённая, вернулась на рынок. Пряталась за лотком с очками, наблюдая. Цыганка стояла на том же месте. Её чёрные глаза изучали толпу. И когда они встретились с глазами Марины, та вздрогнула: Лада, — теперь она знала её имя, — улыбнулась, склонила голову набок и поманила пальцем.

— Пришла? Молодец, — усмехнулась цыганка. — Пойдём, не будем перед народом разговор вести.

Они спрятались в тени дерева.

— Вспоминай. С кем судьбами поменялась?

— Я… я не знаю. Я ведь в это не верю…

— Не врёшь — себе врёшь. Раз пришла, значит чувствуешь. Когда это случилось?

Марина вспомнила. Последний месяц учёбы. Усталость, тревога, пустота. Она долго стояла у зеркала в новом платье. Олеся тогда пришла — с сияющим лицом и… завистью в глазах. Сказала, что платье Марины красивее. Попросила примерить. Долго вертелась, потом вдруг предложила:

— Поменяемся? Моё тебе подойдёт. А это — ну просто твоё!

Марина тогда удивилась, но согласилась. Почему бы и нет?

Теперь она вспоминала, как Олеся уехала в столицу. Без плана, без связей — и вдруг начала стремительно подниматься. Сейчас она — руководитель агентства. Яркая, уверенная, успешная.

А Марина? Она осталась здесь. Вырвавшаяся из судьбы, которую строила с юности. Пустая.

— Платье, — прошептала она. — Мы поменялись платьями… перед выпускным.

Цыганка кивнула.

— Это и было. Ты — ей свою судьбу, она — тебе свою пустоту.

— И что теперь?

— Ритуал нужен. Вернём твоё. Но и ты должна будешь взять ответственность.

— Хорошо, — Марина кивнула, будто проснулась от долгого сна.

— Капля крови нужна. Свечи. Заговор. Без денег. Только ты и я.

Лунной ночью Марина ждала у подъезда. Сердце билось в груди, но страх смешивался с возбуждением.

— Эй, не передумала? — Лада появилась из тени с мешочком в руках.

Они присели во дворе, среди кустов сирени. Лада расставила свечи, достала травы, протянула булавку.

— Повторяй за мной. Потом — капля крови на огонь. И булавку — мне.

Пламя взметнулось. Марина кольнула палец, кровь упала на сухие ветки. Цыганка прошептала:

— Судьба чужая, возвращайся. Моя жизнь — мне. Себе — хозяйка. Что моё — забираю. Что чужое — отпускаю.

Пламя треснуло. Дым обвил Марину, и ей стало трудно дышать. В глазах потемнело, но внутри — будто что-то зашевелилось. Вернулось.

— Ты от подруги скоро услышишь, — сказала Лада. — Она придёт. Расскажет. Ты её прими… А потом вспомни, кем быть хотела. И не бойся идти туда снова.

Марина кивнула. Голова кружилась, но страх ушёл. Осталась только странная ясность.

— Лада, а почему ты… помогаешь мне?

Цыганка замерла. В её глазах блеснули слёзы.

— Потому что я когда-то тоже… чужую судьбу отдала. И слишком поздно захотела вернуть.

Через три дня

Марина стояла у окна в офисе, механически пролистывая папку с делами. На улице серая морось, внутри — странное чувство. Как будто в теле просыпались мышцы, которые не двигались годами.

Телефон вибрировал. Смотрела на экран долго, прежде чем ответить.
Олеся.

— Привет… — голос на том конце дрожал, чего раньше никогда не было. — Можно встретиться?

Марина почти не удивилась.
— Конечно. Когда?

Они встретились в кафе, где раньше праздновали зачётку, где Марина не была лет десять. Олеся выглядела иначе: безупречный макияж, брендовая сумка — всё при ней, но взгляд… Потухший.

— Я не знаю, зачем пришла, — пробормотала Олеся. — Просто вдруг вспомнила ту ночь. Выпускной. Платье. Стало так странно… И ты во сне приснилась. Говорила: “Отдай”. Что — не знаю, но проснулась в холодном поту.

Марина слушала молча. Сердце гудело в груди, будто подсказывая: вот оно.

— Всё как будто рушится, — продолжала Олеся. — Агентство в минусе. Кому-то изнутри я помешала — теперь на меня же дело заводят. Сама не понимаю, как так вышло.

Марина взяла кружку с чаем, не притрагиваясь. Слова Лады звучали внутри: “Она придёт. Ты её прими.”

— Помнишь, как мы платьями поменялись? — спросила она тихо.

Олеся удивилась, потом медленно кивнула.
— Ты веришь, что тогда… мы ещё чем-то обменялись?

— Да, — спокойно сказала Марина. — Я вернула себе свою судьбу. Может, и ты свою сможешь вернуть. Но сначала придётся прожить то, что мне досталось.

— Ты о чём?..

Марина впервые за долгое время улыбнулась — не вежливо, а по-настоящему.

— Об одиночестве, усталости, бессилии. О серых днях и чужих решениях. Оно — не твоё. Но теперь тебе придётся узнать, как это. Не навсегда, если сможешь понять.

Олеся побледнела, будто ощутила невидимый груз.
— И что мне делать?

— Жить. Честно. Своё выстрадать, прежде чем снова чужого захотеть.

Они сидели молча. Потом Олеся встала и вышла, не попрощавшись. А Марина вдруг поняла: она не злится. Ни на Олесю, ни на судьбу. Внутри разгоралось новое чувство — готовность.

—

Весной

Прошло три месяца. Марина закрыла кабинет. Её увольнение восприняли спокойно, почти с облегчением. Но теперь она не боялась.

В рюкзаке — билеты в столицу. На курсы переквалификации. В голове — идеи. В душе — огонь.

На перроне она достала из кармана маленькую булавку. Ржавую, с почерневшей головкой. Посмотрела на неё в последний раз — и бросила в урну.

Свою судьбу уже не отдаст.