«Сделал дело — теперь женись»
«Сделал дело — теперь женись»
Оля приняла свою судьбу без лишних слов. Где-то в глубине души она даже надеялась, что жизнь сама уведёт её подальше от дома. Отца, поднимавшего на неё руку, больше не будет рядом — и это уже казалось облегчением.
Она спрыгнула с кабины грузовика, закинув сумку на плечо, и направилась туда, куда указал водитель.
— Эта дверь? — спросила она, оглядывая покосившееся здание, которое, казалось, веками впитывало в себя пыль здешних полей.
— Нет, нет, с железной ручкой — чуть левее! — отозвался водитель, махнув рукой.
Оля пошла, стараясь обойти грязь, размазанную колёсами.
«Мужики — все как на подбор: усталые, с земли. У нас в деревне такие же», — мелькнуло в её голове, когда она бросила взгляд на группу колхозников у трактора. Она неуверенно кивнула им, испытывая неловкость за свой внешний вид: с утра не смотрелась в зеркало, только мельком в стекле кабины. Волосы растрёпаны, юбка в пыли, а на животе расплылось пятно от мороженого — малыш на станции задел её рожком. Три дня в поезде без душа… Она знала, как выглядит.
А мужчины смотрели на неё, будто на птицу невиданной породы: сняли кепки и прижали к груди. Не каждый день тут такое увидишь.
Как только Оля скрылась за дверью, к водителю тут же подскочили с расспросами:
— Эй, Шурик, кто это такая? С какого края диковинка?
— Сам председатель попросил на станции встретить. Агроном новая. Только техникум закончила.
— Да ну, эта пигалица? Серьёзно? Нам за ней теперь отчитываться?
— Смотри, как говоришь, — пресёк его Шурик. — Её сюда не по собственной воле отправили. Распределение. А девке и так тяжело.
Оля оставила сумку в коридоре и постучала в дверь с табличкой председателя.
— Заходите!
Она вошла. Комната утопала в солнечном свете, льющемся из окна за спиной мужчины.
— Добрый день…
— И вам здоровья.
Председателю было чуть за пятьдесят. Первое, что бросилось Оле в глаза — светлые, почти прозрачные глаза и аккуратные седые усы. Волосы — такие же, будто выгоревшие на солнце. Он смотрел на неё спокойно, мягко, с теплом. Поправил пиджак на своей плотной фигуре.
— Значит, вы у нас…
— Агроном Ольга Макарова! Прибыла для оформления, — отчеканила Оля, волнуясь, но стараясь казаться уверенной.
— Вот как, щебечешь, будто птичка. Ну, давай посмотрим на документы.
Она протянула ему паспорт, диплом и бумаги.
Он листал их с полуулыбкой, бормоча:
— Макарова Ольга Игнатьевна… А я Иван Алексеевич, кстати.
— Иван Алексеевич. Приятно познакомиться, — ответила она, стараясь запомнить.
Пока он делал пометки, Оля заметила на столе стеклянный графин с напитком цвета малины. У неё пересохло во рту. Хотелось пить, да и есть — тоже. Председатель, будто прочитав её мысли, поднял глаза:
— Устала, вижу. Хочешь компота? Жена утром сварила. Малина с красной смородиной. Освежает.
— С удовольствием. Спасибо большое. Я вся измоталась с дороги.
Иван Алексеевич наклонился под стол.
…Из корзины достал пузатый стакан, поставил его перед Олей и налил до краёв рубиновый напиток. Она сделала глоток — сладкий, чуть кисловатый вкус взорвался во рту, отозвавшись воспоминаниями о бабушкином саде, о лете без забот.
— Спасибо, очень вкусно, — тихо сказала она.
— У нас тут село непростое, — заговорил председатель, откидываясь в кресле. — Люди работящие, но прямые. Не ждут сюсюканья. И ты им не сюсюкай. Будь по делу. Справишься — уважать будут.
— Я понимаю, — кивнула Оля. — Готова работать.
— Вижу. Но ты ведь знаешь, почему именно сюда? — спросил он, сдвинув брови.
Оля опустила взгляд. Конечно, знала. Комиссия в техникуме, разговор за закрытой дверью, и сухая формулировка: по результатам распределения направлена в колхоз имени Чапаева. За этим стояла правда: беременна, без поддержки, без родственников, и парень — теперь «будущий муж» — на два года в армию. «Сделал дело — теперь женись». А пока — вот тебе село, работа и койка в общежитии.
— Я согласилась. Значит, приму всё, что будет, — твёрдо сказала она.
Иван Алексеевич смотрел на неё ещё несколько секунд, будто решая — щадить или не щадить.
— Тогда так. Ключ получишь у Зины в учётной. Жить будешь в старом домике акушерки — она к сыну в город уехала. Печь топи сама. Воду — из колонки. С продуктами поможем. А работу начнёшь завтра. С раннего. Поля ждут.
— Поняла, — кивнула она.
Он встал, протянул руку. Оля поднялась и ответила рукопожатием — крепким, как у отца, только без злобы.
— И запомни, Оля… Тут люди долго присматриваются. Но если примут — будут как родные. А если нет — тяжело придётся.
Оля вышла из кабинета с ключом, сумкой и новым именем, будто ей снова выдали билет в жизнь. В коридоре её уже поджидала Зина — пухлая, румяная, с хитрым прищуром.
— Ну, пошли, новенькая. Покажу твою берлогу. А то смотришься, как телёнок на льду.
