Дайте нам одного из близнецов.

“Дайте нам одного из близнецов. Беременные женщины делают тампоны из нарезанной марли. – О, там одна хорошая женщина в родильном отделении, которая катается с этими тампонами стоя. Еще и с швами. Я ей говорю: «Нужно лежать», а она отвечает: «Не могу. Привыкла двигаться, не могу сидеть на месте». И все равно никто её не заставляет, – рассказывала женщина средних лет с кудрявыми волосами от химической завивки.

– Правда. Столько дел дома, а мы тут сидим. И все из-за того, что наша докторша совсем с ума сошла. Другие, они даже не наблюдаются, приходят и оп, рожают. Мой там, с девочками, на ферме… А я тут… Он мне сказал: «Ты приедешь с сыном». – плакала другая женщина, беспокойно переделывая свой тампон, который никак не держался.

С врачами она говорила по-другому – шептала, выбирая мягкие, умоляющие слова. Но как только они выходили из комнаты, она без стеснения их оскорбляла.

– А если родишь девочку, он тебя выгонит?

– Ах, не говори. Боже, защити меня. Думаю, он меня выгонит, да. Уже на второго, когда я его родила, он пил без перерыва целую неделю. Он меня обвинял в том, что я родила девочку, как будто это моя вина. Теперь я не знаю…

– Он никуда не уйдет, все равно это твоя дочь, – утешали другие женщины.

– Да… Куда ему без меня. Дома еще две. Он не справится один… – кивала она. – Но все равно… На этот раз должен быть мальчик.

– Знали ли вы, что чтобы избежать пигментных пятен, нужно тереть лицо волосами во время родов?

Женщины сменяли друг друга, рожали, затем уходили в послеродовую палату.

Наступил черед Катерины – этой шумной женщины, которая ждала сына.

Она родила тяжело, оскорбляла врачей, кричала и терла лицо волосами, думая о пятнах.

– Почему ты такая? Это твои третьи роды, а ты все равно ничего не научилась?

Докторша прижала ей живот. Катерина почувствовала облегчение и тут же услышала тонкий крик.

– Кто это? Кто это?

– Подожди немного!

Докторша занималась, не отвечая сразу.

– Кто? Мальчик?

– Девочка…

– Что? Девочка? Да что вы говорите? Оооо… – застонала мать.

Но потом ей сказали… – Подождите… есть еще один.

Время как будто остановилось. Катерина широко распахнула глаза, задыхаясь, сердце билось быстрее, чем когда-либо. Она не понимала, не решалась понять. Еще один? Она не знала… она никогда не знала.

Докторша, сосредоточенная, жестом указала медсестре подготовить вторую пеленку. Затем, более строгим тоном, почти напряженно:

– Потужь еще. Давай, теперь!

Катерина, измученная, застонала, собрала последние силы. Теплый прилив охватил живот, голову, вихрь. Она потужила. И в гнетущем молчании родильной палаты раздался второй крик, на этот раз более хриплый.

– Мальчик, – объявила докторша, почти удивленная сама.

Время продолжило свой бег.

Катерина разрыдалась. Мальчик. Мальчик! Она плакала, смеялась сквозь слезы. Поток бессмысленных слов вырвался из нее: «Спасибо… Господи… Спасибо…»

Маленькое розовое тело положили на ее живот, затем унесли медсестры.

– Близнецы, – пробормотала она, не веря. – Близнецы…

В коридоре другие женщины, настороженные криками и восклицаниями, шептались, обменивались взглядами.

– Она родила двоих, да? Девочку и мальчика?

– Похоже на то. Везучая…

Но все знали, что ничего не бывает так просто.

Через несколько часов, лежа в постели в послеродовой палате, Катерина держала на руках свою дочь. Мальчик, более слабый, был помещен под наблюдение. Она смотрела на малышку, ее крохотные черты, полуоткрытый рот в полудреме. И что-то шевельнулось в ней — раскаяние, стыд, а может быть, любовь, которую она не ожидала почувствовать так сильно, так быстро.

Дверь заскрипела. Появился силуэт. Это был он — ее мужчина, с напряженным лицом, помятым пиджаком. Он вошел без слов, глаза ища что-то, или кого-то.

– Мальчик? – спросил он.

Катерина кивнула, посмотрела ему прямо в глаза.

– Он здесь. И она тоже.

Муж насупил брови. Он подошел к кровати, быстро взглянул на девочку. Затем, ничего не сказав, сел в угол комнаты, опираясь локтями на колени.

Наступила тишина. Долгая, тягучая.

И вот малышка застонала, замахала руками, как будто требуя своего места.

Он повернул голову.

Его взгляд встретился с взглядом ребенка. Путь домой был молчаливым.

Катерина, держа мальчика на руках, а девочку, заснувшую в люльке, спустилась с старого микроавтобуса без чьей-либо помощи. Ее муж, Петр, ждал на пороге, сигарета в уголке губ, сапоги в грязи, лицо закрытое. Он не двигался, когда она подошла. Не сказал ни слова.

Две старшие, худенькие девочки, выбежали из дома, бегая босиком по глиняному двору.

– Мама! Мама! Это они? Это наш брат?

Катерина жестом велела им говорить тише.

– Они спят. Маша, сходи за чистой водой. А ты, закрой ставни, слишком много света.

Девочки послушались. Петр все еще не двигался. Он смотрел на люльку, сжатыми губами.

– Кто из них? – наконец спросил он.

Катерина подняла глаза, высоко подняв подбородок.

– Мальчик, это он, – сказала она, указывая на младенца, прижатого к груди. Девочка здесь.

Он подошел, быстро взглянул на мальчика. Затем, не взглянув на девочку, пробурчал:

– Надо было сказать раньше, что у тебя двое. Тут не хлев.

– Я не знала, – прошептала Катерина. – Никто мне не сказал. Я никогда не ходила на УЗИ…

Он отстранился от нее резко, плюнув на землю.

– Ладно. Посмотрим, настоящий ли он. Пусть встанет рано, пусть пойдет быстро. Никаких слабаков, как твой брат.

Она почувствовала злобу, но сдержала ее. Это был не тот момент. Не с детьми рядом. Не с такими маленькими близнецами.

Вечером она устроила малышей в большую деревянную коробку, наполненную чистыми тряпками. Девочка спала крепко. Мальчик уже ерзал, ища грудь. Она прижала его к себе, кормила молча.

Петр был снаружи, колол дрова в сумерках. Звуки топора звучали, как сдержанная ярость.

Катерина поглаживала волосы дочери кончиками пальцев.

– Не переживай, – шептала она. – Он, может, и не будет тебя любить. Но я буду. Я буду любить тебя вдвое больше.

Она еще не знала, что это будет правда.

Что именно она будет одна, всегда, для двоих.