Анна везла домой двух крохотных младенцев
Анна везла домой двух крохотных младенцев — одна, после тяжёлых родов, с швами, усталостью и болью, вплетённой в каждое движение. В роддоме её никто не ждал. Муж пришёл один раз, принес цветы, пробормотал дежурные слова, но на третий день, когда она позвонила с просьбой забрать их, он сорвался.
— Ты сама нарожала — сама и разбирайся! — крикнул в трубку. — Мне это не надо! — потом последовали матерные слова, плевок в сторону детей, и дверь захлопнулась. Навсегда.
Анна стояла, прижимая к себе переноски с младенцами, как будто инстинктивно стараясь укрыть их от всего мира. Сначала была тишина. Потом — ярость. Потом — долгие месяцы борьбы, бессонных ночей, подработок, слёз на кухне и тихого пения колыбельных.
Шли годы. Всё, что казалось невозможным, она сделала. Подняла детей. Освоила новую профессию. Сменила жильё. Сначала в коммуналке, потом — в крохотном домике за городом, который однажды стал настоящим домом.
Прошло семь лет. Сегодня был обычный весенний вечер. Анна пекла пирог — их любимый, яблочный с корицей. За окнами щебетали грачи, а солнце играло бликами на стенах.
Лиза и Егор вбежали в дом, шумные, взъерошенные после школы. Смеялись, перебивая друг друга, рассказывали про новых щенят у соседской собаки и про то, как Егор сегодня ответил на все примеры без единой ошибки.
Анна улыбалась. Говорила — слушая. Слушала — запоминая. В её сердце больше не было боли, только тёплая, спокойная любовь.
Вдруг в голове всплыл тот день. Как она одна везла их домой, уставшая, испуганная. Как чувствовала себя сломанной, ненужной, покинутой.
Но теперь всё изменилось. Он ушёл — и тем самым освободил её. Как будто последняя нить, связывавшая с прошлым, наконец-то порвалась.
— Пойдёмте, — Анна обняла детей. — Пирог остывает.
Они вернулись в дом, закрыли дверь. Уселись за стол — втроём, как всегда. Чай дымился в чашках, пирог наполнял кухню уютным ароматом.
За окном грачи суетились на старом тополе. Через тюль проникали солнечные лучи, ложась мягкими пятнами на скатерть.
— Мам, — Лиза положила голову ей на плечо, — тебе грустно?
Анна погладила её по волосам, поцеловала в макушку, потом протянула руку к Егору.
— Нет, — сказала она спокойно. — Я не одна. У меня есть вы. А у вас — я. И этого — достаточно.
Они ели пирог, обсуждали школу, планы на выходные, новорождённых телят на соседней ферме.
И жизнь продолжалась. Настоящая. Простая. Тёплая. Сложенная собственными руками, но зато — своя.
Хочешь, я могу написать продолжение — как сложилась судьба Анны или её детей спустя годы?
